Форум » Джонни Вейр » Интервью Джонни » Ответить
Интервью Джонни
Admin:
Qwessta: NataliaV спасибо, что принесла!
NataliaV: Интервью-комментарий Джонни ко вчерашнему пресс-релизу. http://www.vanityfair.com/online/daily/2010/07/figure-skater-johnny-weir-just-called-us-from-japan-to-discuss-why-he-wants-to-reinvent-himself-like-madonna-did.html я занята целый день, если появится перевод - несите.
Qwessta: NataliaV пишет: Интервью-комментарий Джонни ко вчерашнему пресс-релизу. http://www.vanityfair.com/online/daily/2010/07/figure-skater-johnny-weir-just-called-us-from-japan-to-discuss-why-he-wants-to-reinvent-himself-like-madonna-did.html перевод из вконтакте от Т.Едренкиной: Несколько часов назад двукратный участник Олимпийских игр Джонни Вейр, 26, объявил о решении сделать перерыв в своей спортивной карьере и не выступать в сезоне 2010-2011. В своем пресс-релизе он написал: "Основная причина моего решения - это необходимость пересмотреть мое катание. Я хочу создать новый образ на льду, чтобы, когда я вернусь в любительский спорт, мое катание было уникальным и приносящим вдохновение." Принимая во внимания тот факт, что Вейр и без того является одним из самых уникальных фигуристов - разве можно забыть его перчатку Камиллу с двумя Л? - "Вэнити Фейр Дейли" попросил Джонни позвонить нам из Японии (где он выступает в шоу и затем направляется в Токио для работы над книгой фотографий), чтобы объяснить нам, что именно он имеет в виду, говоря "раскрыть с себя с другой стороны". VF Daily: Пожалуйста, расскажи нам поподробнее о своем заявлении. ДВ: Знаете, по-моему, пресс-релизы - это очень безликая вещь. Я всегда стараюсь быть честным и открытым со всеми и поэтому я от всего сердца хочу поблагодарить всех, кто поддерживает меня в этой ситуации. Если вы спортсмен, очень сложно взять тайм-айт и сказать, что вы хотите вернуться, без того, чтобы все начали вас осуждать и атаковать. Но в моем случае это не так. Все поддерживают мои решения. И я действительно надеюсь вернуться в спорт и очень жду Олимпиаду в Сочи в 2014 году. Но я чувствую, что в этом году мне нужно отдохнуть, как душевно, так и физически. Кроме того, я начинаю стареть. - Ты совсем не старый! Посмотри на Бретта Фавра. Он до сих пор бегает с футбольным мячом, хотя ему сорок. - Посмотрите на девушек(-фигуристок). Они достигают своего максимума в 17-18 лет. Если говорить о мужчинах, то это 24, 25, 26 лет. Я как раз достиг этого золотого возраста. Но у меня до сих пор огромное желание выступать... Вот кто такой Джонни Вейр: я фигурист. Я спортсмен. Я хочу веселиться и радоваться. Время, пока я не буду выступать, я хочу использовать для того, чтобы пересмотреть мой стиль катания. В спорте у вас очень мало времени на то, чтобы раскрыть себя с другой стороны - так, как это делают, например, Мадонна или Леди Гага. Вам нужно постоянно развиваться и исправлять недочеты. Многие люди спокойно к этому относятся, говоря: у меня нет недочетов. Я развиваюсь, но не меняюсь. В фигурном катании все стандартно и конкретно. Все делают одно и тоже. Никто не делает ничего свежего или нового. Я хочу вернуться с новым стилем катания. - Чем ты собираешься заниматься, пока не будешь выступать? Я знаю, что ты работаешь над книгой, у тебя выходит сингл... - Я до сих пор каждый день занят. С сегодняшнего дня и до октября у меня будет всего пять выходных дней. Я не буду отдыхать, но по крайней мере, мне не нужно постоянно готовиться к выступлениям. Я могу пойти на каток в полночь, кататься и чувствовать себя свободным. - Чем ты занимался после Олимпиады? - Я даже не скажу вам, что я делал на прошлой неделе! Я прошелся по множеству красных дорожек и сделал очень много изумительных вещей. Я подписал контракт на книгу, записал песню, 27 июня был показан финальный эпизод моего реалити-шоу. Жизнь как американские горки. Я думаю, ко мне было привлечено больше внимания после Олимпиады, чем к какому-либо другому из американских спортсменов, и очень здорово, что люди знают, кто я такой и чем я занимаюсь. Посмотрите на Шакила и вы увидите баскетболиста. Посмотрите на Тайгера Вудса и вы увидите игрока в гольф. Мной же интересуются как личностью. - Когда мы встретились в Ванкувере, я помню, ты говорил, что ты хотел бы заняться дизайном одежды. Планы не изменились? -Я очень хотел пойти учиться в F.I.T., но посмотрев график учебы, я понял, что это то же самое, что снова пойти в большой спорт. Нужно ходить на занятия строго по расписанию... Мне уже 26, я был немного обескуражен и испуган этим. Тем не менее, я хочу заниматься. Хочу усовершенствовать свои навыки как дизайнера модной одежды. Так много людей уже обратились ко мне из ниоткуда, чтобы помочь мне разработать свою линию одежды, так что я думаю, мы займемся всем этим осенью - пока на это просто не было времени: я записывал песню, и готовлю свое шоу, которое я хочу представить в начале следующего года. - Ты также говорил мне, что собираешься в Монголию, чтобы покататься на яке. Тебе это удалось? - Я был на шоу Джорджа Лопеса - дважды за одну неделю. Джордж Лопес - мой хороший друг и он нашел кого-то в Калифорнии, у кого был як, так что я покатался на нем. Но поехать в отпуск у меня просто не было времени, что уж там говорить о Монголии. Времени просто нет. У меня были планы поехать в Монголию и на Каймановы острова, но с этим разливом нефти... Может быть, я просто поеду на юг Франции. Честно говоря, просто хочется поехать туда, где я смогу надеть белые плавки Speedo.
NataliaV: Надеюсь, у Джонни есть в голове представление о новом стиле катания. Дай-то Бог, чтоб все планы воплотились в полной мере.
NataliaV: Qwessta
Qwessta: NataliaV пишет: Надеюсь, у Джонни есть в голове представление о новом стиле катания. а я думаю, что все это только слова...
Qwessta: The Power of Love: Patti Weir Это интервью Патти. Мне очнь понравилось. (шепотом: перевода нет... ) http://misfitmimes.blogspot.com/2010/08/power-of-love-patti-weir.html
NataliaV: (шепотом: ну лан, лан, я вроде выхожу из депрЭссии, только твиттер переводить все равно желания нет, а интервью Патти мне тоже очень понравилось.)
NataliaV: Это первое интервью из целой серии, представленных в японской книге (Japanese Mook Book) Журналистка Акико Тамура беседовала с Патти по телефону 28 мая 2010года. В книге это интервью называется "Джонни был ребенком с необычайными способностями концентрироваться" - Вы помните день, когда родился ваш первенец, Джонни? - Да, конечно, любая мать помнит. Рождение ребенка - это мучительный процесс. (Смеется). -Полное имя Джонни - Джон, так же как и у вашего мужа. Официально Джонни - Джон младший? - Нет, мой муж сам Джон-младший, поэтому Джонни был бы Джон III, поэтому мы назвали его Джоном, а среднее имя дали другое. - Обсуждали ли вы с мужем до рождения Джонни как будете воспитывать своих детей? - Так как мы оба росли в достаточно консервативных семьях, то мы договорились, что предоставим детям свободу. - Каким Джонни был в детстве? - Очень спокойным. В этом плане он отличался от других детей. Если ему давали книжку, он был поглощен ею, читая от корки до корки. Тоже самое касалось кино или видео. В отличие от других детей ему не было скучно и он не начинал ерзать, наоборот, он полностью погружался в то, что он смотрел, отгородившись от всего постороннего. Его было легко воспитывать. Боз тоже был спокойным и в нашем доме всегда было тихо, несмотря на то. что у нас росло двое сыновей. - Значит Джонни был ребенком с необычайной концентрацией? - Да, это у него от природы. Никто и никогда его не учил этому и не заставлял. - Как я понимаю, Джонни занимался верховой ездой в детстве? - Да, семья моего мужа держала лошадей и мой муж тоже катался, поэтому это было знакомо для нас. Но Джонни был очень маленьким и не мог ездить на обычной лошади среднего размера. Он учился британскому стилю езды, но не мог держаться в седле, его нужно было крепко держать между ногами, а он был слишком мал для этого. Поэтому сначала он учился ездить на пони. В 12 лет, когда он начал кататься, у нас появился пони и мы подумывали о покупке трейлера для него. - Расскажите о том периоде, когда Джонни начал кататься. - Мы с мужем подарили ему на Рождество уроки в группе фигурного катания. На тренировке после первого занятия, он свободно катался назад и вперед, пытался прыгать как зайчик, в то время как другие дети неуверенно каталась вдоль бортика. Может быть от того, что Джонни был немного старше других. На втором уроке инструктор сказал нам, что ему больше не нужны групповые уроки и есть смысл подумать об индивидуальных. Несколько таких уроков нам предоставили бесплатно, а после этого нас познакомили с Присциллой Хилл. - Джонни был бесстрашным, когда начал кататься? - Джонни боиться только одного, что не сможет полностью реализовать свои способности. Когда ему было шесть лет, мы отдали его в гимнастику. Мы хотели, чтобы он был сильным, т.к. был очень маленьким. Но так как у него было мало мышечной массы, то у него ничего не получалось. После нескольких занятий он разозлился, т.к. не мог выполнять все так как ему хотелось, поэтому я заставила его бросить гимнастику. Есть еще одна вещь, которую боится Джонни: он не любит плавать в океане. В этом есть моя вина. С тех пор как я посмотрела фильм "Челюсти", я болялась заходить в океан. - Джонни говорил мне, что собирается на Каймановы острова на отдых. С ним все будет в порядке?(Смеется) - (Смеется) Ему нравится побережье и пляжи, он просто не очень любит много плавать в океане. Он был на Мексиканском курорте с Мелиссой и Денисом, и Денис даже предложил ему попробовать поплавать с аквалангом. - Один из ваших сыновей стал топовым спортсменом, который летает по всему миру. Вы сталкивались с какими-либо проблемами, воспитывая сыновей? - Было бы сложнее, если бы Джонни начал кататься раньше. Но ему было уже 12 лет, поэтому было легче. Во-первых, мы решили, что семья должна быть вместе. В некоторых семьях только мама и ребенок перезжают куда-угодно для тренировок, мы так не делали. Мы все вместе переехали из Пенсильвании в Делавер. Я ездила с Джонни на соревнования, а муж оставался дома с Бозом. Мы все делали для того, чтобы у Боза была нормальная школьная жизнь. Мы решили, что Бозу совершенно не нужно посещать все тренировки и соревновнаия Джонии, несмотря на то, что его брат топ-фигурист. Каждую осень мы с Джонни уезжали на соревнования, а концу года, с приближением ЧСША начиналась нервотрепка и работа без отдыха. Это стало нормой жизни. - Джонни - настоящий джентельмен. Все, кто его хорошо знает, говорят, что это ваше влияние. Вы специально учили его быть джентельменом? - Я - очень сильный человек, но я же женщина и хочу, чтобы ко мне относились уважительно как к женщине, поэтому я учила его хорошим манерам. Я выросла в большой семье с четырьмя братьями. Нас никто не заставлял, относиться с уважением к старшим было для нас естественно. Когда мне что-то говорили мои дедушка с бабушкой или родители, я никогда не противоречила, даже если не была убеждена в их словах. Наоборот. я с улыбкой отвечала: "Хорошо, я поняла". И все еще так поступаю. Недавно я позвонила Джонни сказала: "Дорогой, я тебя умоляю, никогда не надевай тот пиджак, в котором ты появился на тв, для выхода в свет.Он ответил: "Хорошо, мама, я понял, обещаю". Но представляю, что он сказал это усмехнувшись, как делала когда-то я. - Вы с мужем оба из Пенсильвании, так? - Да, и Джонни родился в очень маленьком городке там же. - Сейчас Джонни выглядит как искушенный житель Нью-Йорка. - Когда ему было 13-14 лет, я впервые привезла его на Манхеттен. Среднеатлантический (такой бывает?) чемпионат проводился на катке Челси Пирс. Джонни сказал мне: "Мама, почувствуй запах города Когда-нибудь я буду здесь жить". Он настолько восприимчив к запахам, что его первое впечатление о месте или о человеке - это всегда запах. Он запоминает запахи очень хорошо. - Он сказал об этом только в 14? - Да, а в 12 лет, только начав кататься, сказал: "Когда-нибудь я буду выступать на Олимпиаде". - Что вы чувствовали во время его выступлений на ОИ в Ванкувере? - Я горджусь его достижениями, но когда увидела его оценки, я была раздавлена. Он был безупречен, за исключением небольшой ошибки во вращении, когда зацепился зубцом. Я никогда не пойму, почему он стал шестым. Мне все говорили, что его выступления достойны медали. Я очень люблю фигурное катание, но на Олимпиаде я засоневалась в системе, глядя на то, как оценили Джонни. - Я считаю, что на Олимпиаде Джонни своими выступлениями пленил огромное количество поклонников по всему миру и они впустили его в свои сердца. Как вы думаете, почему его так любят? - Может быть потому что он настоящий? Конечно, Джонни на льду отличается от Джонни дома, а Джонни на людях от Джонни в уединении. Тем не менее фаны по всему миру чувствуют его чистоту (благородство, искренность). Многи поклонники говорили мне: "Джонни тронул мое сердце". Есть много замечательных фигуристов, но есть что-то особенное в том, что так много людей отзываются о Джонни таким образом. - Вы надеетесь, что он продолжит соревноваться? - Я надеюсь, что он честен сам собой. Я люблю смотреть как он катается, и даже если он уйдет из спорта, я надеюсь, он продолжит кататься. -
Qwessta: Туся!!!!
NataliaV: А вот и обещанное интервью The Johnny Weir Spectacular http://nymag.com/fashion/10/fall/67510/ Мамочки, что ж оно такое большое!
Elle: Большое и написано как-то больно заумно. Я еле продираюсь сквозь текст
NataliaV: Перевожу в час по чайной ложке.
Elle: Тусечка, надежда только на тебя!
NataliaV: Первая страница The Johnny Weir Spectacular Dressed in silk and false eyelashes and heels, he wants to go beyond skating, beyond masculine and feminine, to a kind of stardom that’s entirely his own. “G irl. girrrllll. Girrrrllllll!” It’s evening time on West 37th Street, and Johnny Weir is getting his face on. He’s at the apartment of his agent, Tara Modlin, over on Tenth Avenue, on the way to an aids fund-raiser downtown. He’s drinking a tumbler of Champagne into which he’s dumped some other kind of pale-yellow liquor. “My favorite,” he says, peering coyly through his thick eyelashes. And then he says it again: “Girl!” The apartment is small and decorated with photocollages starring Modlin, Weir, and their friends at parties and ice shows and in hotel suites. There’s some pink chiffon stuck up on the windows, some decorations welded into place with a hot-glue gun. In the snapshots, Weir’s expression doesn’t vary: He knows how to angle his chin, how to look up at the camera, how to (a) purse his lips or (b) flash a charming, two-layered grin. A wall has been put up to create a second bedroom, and so the living room is tiny: two overstuffed couches and a small table onto which Joey Camasta, his makeup artist, has spread a selection of false eyelashes. Joey is in thick cargo shorts and a tight Harley-Davidson T-shirt against which his stomach strains. “Girrrrrrrl!” Weir says, fingering a pair that are long and brown. “Gurl,” he grumbles when Camasta shows him photos of guys on the gay-hookup app Grindr, and he says it when his best friend Paris (“or Justin, or whatever”) changes the radio station in an endless stream of dance hits, most of them twenty years old, several of them by Paula Abdul. The apartment is a flurry of getting ready: Modlin’s in a tatty terry robe with curlers in her hair. Her roommate is looking for help with her hair, her eye makeup, her what-to-wear. The conversation is a tumble of nicknames: Marshmallow, for example, is Modlin’s boyfriend, who has apparently just been hit by a car; Tater Tot is someone called Taylor, who is going to freak when he learns he’s called that; and Little Man is someone else entirely. Weir drinks his Champagne concoction, holding the tumbler with two hands. “This guy sent me a picture of his dick,” he says. “Enough,” says Modlin. “Enough, enough, enough. We don’t talk like that.” “Cocaine!” shouts Weir. “On my show”—that would be Johnny Weir Be Good, Weir’s Sundance Channel reality show—“whenever we say something that shouldn’t be on, we say cocaine right after it so they can’t use it. Cocaine, cocaine, cocaine!” “I went on a date last night,” says Camasta. “Oh really,” says Weir. “I thought you said you had a facial.” They burst out laughing, the bronzer goes on in a cloud of synthetic golden fluff, and then Weir disappears into the bathroom to do Modlin’s roommate’s hair. He reappears: “Is my car here?” he asks grandly. “You’re a car,” Paris answers, and then he rolls his eyes. W hat, exactly, is Johnny Weir doing? He came in sixth in the men’s ice-skating competition at the Olympics in February, an outcome that is not typically a springboard to stardom. But somehow, it just made Weir all the more certain of his membership in the fraternity, or sorority, or whatever orientation he may eventually choose, of American celebrity. But the achievement of major fame is often a bit of a riddle, and although Weir is talented and clever and beautiful, it’s not yet obvious how he can turn any of it into any sort of sustainable life. “In spite of all the skills that I do have, to relate to the normal world I have no applicable skills,” he says one afternoon in New York. He’s invited me to Modlin’s office in midtown in order to have a serious talk. When he talks seriously, he sits with perfect posture and enunciates his words extra-super-clearly. The effect is very My Fair Lady. “I can speak Russian,” he says, “I can speak French. I know about Chanel. Especially vintage Chanel. I know what Halston is. All of these things, but they can’t really be applied to a nine-to-five.” Which is not to say he hasn’t had options. “I was offered to do a porno movie. It was a masturbation movie. I looked at it and said no. It’s dirty. So I won’t do porn, I won’t do anything where I have to wear a big fuzzy animal costume, like no Disney On Ice or anything, and that’s basically it. I’ll try pretty much anything else. I mean, I don’t want to drive a Zamboni.” Since the Olympics, he has recorded a single with Lucian Piane, who most famously worked with RuPaul. It’s called “Dirty Love.” He has begun to discuss a fashion collaboration with the Home Shopping Network, among others, and he was a judge at the Miss USA pageant (“I’d do anything Mr. Trump asked,” he explained) while wearing a marabou-feather coat selected by Rachel Zoe. He’s walked dozens of red carpets and done a significant hunk of work on a tell-all autobiography that will be released by Gallery Books in February. He went to the Kentucky Derby and had his hair and makeup done by total amateurs, but never mind, he read the betting pamphlet, totally understood how it all worked, and promptly won 500 bucks, which he spent on three pairs of jeggings (women’s size 28) at Intermix on Prince Street once he’d been assured they didn’t make him look fat. Перевод Спектакль Джонни Вейра Одетый в шелк, с накладными ресницами, на каблуках, он хочет быть за пределами фигурного катания, за пределами женственности и мужественности, он хочет быть звездой только на своих условиях "Девушшшка, девушшшка!" Вечер на западе, 37-й улицы, Джонни Вейру делают макияж. Он в квартире своего агента Тары Модлин в сторону 10-й авеню, по дороге к фонду сбора средств на борьбу со спидом в даунтауне. Он пьет бокал шампанского, в который добавлен бледно-желтый ликер. "Мой любимый", - говорит он, застенчиво глядя сквозь густые ресницы. Затем снова повторяет: "Девушка!". Квартира маленькая и украшена фотоколлажами с изображением Модлин, Вейра и их друзей на вечерниках, ледовых шоу и гостиничных номерах. На окнах розовый шифон, кое-какие украшения приклеены горячим клеем. На снимках выражение лица Вейра не меняется, он знает, под каким углом должен быть подбородок, как смотреть в камеру, поджать губы либо сверкнуть очаровательной улыбкой. В квартире была возведена еще одна стена, чтобы создать вторую спальную, поэтому гостиная совсем крошечная, два мягких диванчика и небольшой столик, на котором Джо Камаста, его визажист разложил набор накладных ресниц. На Джо плотные грубые шорты и узкая майка, обтягивающая живот."Девушшшшка!", говорит Вейр, перебирая пары длинных коричневых ресниц. Ворчит, когда Камаста показывает ему фото геев в придложении к "Grindr" и тоже слово в отношении Пэриса (или Джастина, или как угодно еще), когда тот перебирает радиостанции в бесконечном потоке танцевальных хитов, большинство из которых 20-летней давности, некоторые из них в исполнении Полы Абдул. Квартиру спешно готовят: Модлин в старом махровом халате с бигудями на голове, ее компаньонка помогает ей с прической, макияжем и одеждой. Их разговор полон ников: Пастила, например, бойфренд Тары, его недавно сбила машина; Тэйтор Тот, которого зовут Тэйлор и который пойдет пятнами, когда узнает об этом и какой-то Маленький Человечек. Вейр пьет коктейль с шампанским, держа бокал двумя руками. "Этот парень прислал мне фото своего члена", говорит он. "Хватит", - говорит Модлин. "Хватит, хватит, хватит! Мы так не выражаемся!" "Кокаин!"- кричит Вейр. "В моем шоу БГДВ, когда мы хотим, чтобы что-то не шло в эфир, мы используем это слово. Кокаин, кокаин, кокаин!" "У меня было свидание вчера вечером", - говорит Камаста. "Неужели?", спрашивает Вейр, - я думал ты делал массаж лица". Все прыснули от смеха. Облако золотистой пыли из бронзатора и Вейр исчезает в ванной, чтобы сделать прическу приятельнице Модлин.Потом снова появляется с вопросом: "Моя машина здесь?" "Ты сам машина", отвечат Пэрис и закатывает глаза. Чем именно занимается Вейр? Он стал шестым на ОИ в Ванкувере в феврале и это не тот результат, который является трамплином к славе. Но именно он закрепил Вейра в братстве или сестричестве (пусть сам выбирает) американских знаменитостей. Достижение славы - это всегда загадка, и хотя Вейр талантлив, умен и красив, все еще не понятно как он сможет обратить это в более-менее устойчивую жизнь."Несмотря на то, что я многое умею, я не приспособлен к обычной жизни", сказал он мне как-то в Нью-Йорке. Он пригласил меня в офис Модлин на серьезную беседу. Когда мы говорим серьезно, он сидит в идеальной позе и произносит слова черезвычайно отчетливо. Эффект "Моей Прекрасной Леди", "Я говорю по-русски, по-французски. Я знаю все о Шанель, особенно о винтажной Шанель, я знаю, что такое Халстон. Я знаю все об этом, но это не может быть применимо к обычной работе. "Мне предлагали сниматься в порно, мастурбировать. Я посмотрел на это и отказался. Это грязно. Поэтому я не буду сниматься в порно, не буду носить большие пушистые костюмы зверушек, никакого Диснея на льду или чего-то подобного. Я буду делать только свое. Поясняю, я не собираюсь водить "Замбони". После ОИ Вейр записал песни "Грязная любовь", он начал переговоры касаемо моды с Home Shopping Network, помимо этого он был судьей на "Мисс Америка" ("я сделаю все, о чем попросит Д.Трамп"), надевал жакет из перьев, выбранный Рэчел Зоуи, прошелся по красным ковромы дорожкам, написал значительную часть своей книги, которая выйдет в феврале в издательстве "Gallery", побывал на дерби в Кентукки, его волосами и лицом занимались совершенные непрофессионалы, делал ставки и выйграл 500 баксов, которые потратил на три пары джеггинс (женский 28-й размер) в Intermix на Прайс-стрит, однажды убедившись, что в них он не выглядит толстым.
NataliaV: Вторая страница "How he plans to be a star" He’s also had several meetings with Cher’s director and choreographer, Doriana Sanchez, to discuss what he refers to as “the Spectacular.” “The goal is to do a show at Radio City Music Hall,” he says. “The whole show will be about self-acceptance and self-beauty and what you see in yourself. We’ll have strippers, contortionists, porn stars, singers, athletes. It evokes Berlin at night before the Second World War: painted ladies swinging on birdcage swings, beautiful men dancing and gyrating on each other up on top of buildings, and a gorgeous cabaret singer belting at the piano. That’s what I want. Just add some ice skating.” T he feathers and the sequins of figure skating are, in a way, a child’s-eye view of glamour, just as the contortions are a playacted, kitschified view of sex. The skating tournaments are aired on Sunday afternoons and always seem to have been shot in some kind of soft focus. It’s the world of adults who collect plush toys and Lladró figurines: With its mixed-up and decidedly downscale ideas about style, it’s not a sport that tends to propel one into the mainstream of American celebrity. And for the men it’s worse because … tights? But Johnny Weir plans to get everywhere from there, and he intends to do it just “by being Johnny Weir.” He has the usual skater’s reticence about his sexuality, but whereas for many male skaters this can mean concealing a truth that’s obvious, for Weir it means something else entirely: Basically, it means being gayer than any public figure ever, but then refusing to disclose his sexuality. Not that he doesn’t flaunt it. For a year leading up to the Olympics, the Sundance Channel chronicled his training sessions, his conversations with his coach, the epic costume-design sessions involving mountains of netting and tulle and lace over which he presided with an often baffled-looking wardrobe designer named Stephanie Handler. In quite a few episodes, Weir and Paris (who was his roommate at the time) cavort in their tiny underpants alongside Weir’s “Balenciaga tree,” which is a coatrack decorated with the fifteen or so $2,000 bags he’s been sent by devoted, often Japanese fans. Sometimes, he puts on a blond wig and pretends to be a middle-aged Russian journalist named Viacheslav Romanov. (While interviewing his mother, he says, in a heavy Russian accent, “He [Weir] came from her vagina!”) His comic timing in the Romanov videos is astoundingly good, but perhaps this is another skill to toss on the pile of speaks Russian, knows gobs about Chanel. Once the Olympics started, Weir began getting all sorts of press for his housing situation: Originally, he announced that he wouldn’t stay in the athletes’ village—he hadn’t enjoyed his time there four years before—but after receiving what he described as “very serious threats” from anti-fur activists (beside his Balenciaga tree is a “fur tree” of hats and tippets and wraps), he accepted that the village had appropriate security. He insisted on rooming with Tanith Belbin, a female ice-skater and the supposed ex-girlfriend of his sworn enemy and rival, Evan Lysacek. He told People that Belbin was an ideal roommate because she gave him the space to “run around naked and watch The Real Housewives of Atlanta.” Belbin, for her part, was happy living with Weir because the room “smelled amazing” thanks to all the scented candles, and she liked the Audrey Hepburn posters, too. Lysacek, with his array of athletic jumps and his neat middle-American coif, seems as straight as a skater can be. He easily won the air war—his jumps were objectively far stronger than Weir’s—but Weir gave a career performance in the free skate in its elegance and passion. And as it turned out, the performance wasn’t over. “You don’t need to have labels. I would marry a woman. I very well could. People laugh at me, but why is that so funny? I love women.” The day of Weir’s loss, two commentators on a Canadian TV show suggested, “We should make [Weir] pass a gender test.” A few days later, Weir called a press conference. He wore his bangs brushed over his forehead and a fluffy brown fur cowl. “It wasn’t them criticizing my skating,” he said. “It was them criticizing me as a person, and that was something that frankly pissed me off. I’ve heard worse in bathrooms about me. It’s just that I don’t want other kids to have the same issue. Masculinity is what you believe it to be. I think masculinity and femininity is something that’s very old-fashioned. There’s a whole new generation of people who aren’t defined by their sex or race or who they like to sleep with.” W eir loves to talk about sex, and sexuality, and boys versus girls, and all of these things (“I do have a penis,” he says one afternoon about a month before a tweet questioning Weir’s gender appeared on Lysacek’s Twitter account). He’ll pose for highly suggestive photographs (like the one on the following page that demands that attention to his sexuality be paid), and then insist on perpetuating a preposterous mystery where these matters are concerned. “I have a very specific philosophy about gay, straight, married, sex, partnership,” he says one summer afternoon. He is in a swivel chair at the Eric Alt hair salon in Saddle River, New Jersey. It’s his “25th birthday for the second time,” and he’s come to have his signature pouf (it’s part John Wayne, part Danny Zuko, but then it’s also shaved along the sides and curiously long in back) tended to by Alt, who is a burly guy often seen tending Danielle Staub’s extensions on The Real Housewives of New Jersey. “I only let bears do my beauty,” Weir says. “I like beauty bears.” Как он планирует стать звездой Также он несколько раз встречался с режиссером и хореографом Шер Дорианой Санчез, вместе они обсудили то, что он называет "Спектаклем". "Моя цель - создать шоу в Радио-Сити-Мюзик-Холле". Все шоу будет посвящено самоприятию, истинной красоте и тому, что вы видите в себе. У нас будут стриптизеры, акробаты, порно-звезды, певцы, спортсмены. Это будет напоминать Берлин накануне Второй Мировой: разукрашенный дамы, качающиеся в птичьих клетках, танцующие и кружащие друг друга мужчины, великолепный певец и кабаре, привязанный к роялю. Вот этого я хочу. Только добавьте сюда еще фигурное катание". Перья и блестки в фигурном катании - это детский взгляд на гламур, так же как изгибы, извивания - притворный взгляд на секс. Соревнования по ФК показывают в воскресенье днем и снимают их, так сказать, мягко, сглаженно. Это мир взрослых, которые коллекционируют мягкие игрушки и фарфоровые статуэтки. Все это смешение и плохой вкус совсем не предполагают того, что из этого спорта можно попасть в мейнстрим американских звед. А для мужчин и того хуже, потму что они в ... трико? Но Джонни Вейр планирует попасть туда из своего мира, будучи просто Джонни Вейром. Он сохраняет привычное для фигуриста молчание о своей сексуальности, в то время как для многих фигуристов подобное поведение означает скрывать очевидное, для Вейра это гораздо больше - быть более геем, чем кто-либо когда-нибудь, а потом отказаться раскрываться. Не то чтобы он это афишировал. В предолимпийский год канал Санданс снимал его тренировки, разговоры с тренером, съемки создания костюмов, горы сетки, тюля и кружева с озадаченной Стефани Хендлер, дизайнером его костюмов. В нескольких эпизодах он вместе со своим другом Пэрисом, с которым в одно время снимали вместе квартиру, прыгают в узком нижнем белье у Вейровского дерева из сумок Баленсиага. 15 сумок или около того, стоимостью 2000$ каждая, были подарены преданными, преимущественно японскими фанатами. Иногда он надеват блондинистый парик и играет русского журналиста средних лет по имени Вячеслав Романов (беседуя со своей матерью, он с сильным русским акцентом произносит: "Он (Вейр) появился из вашей вагины!" Эти комичные эпизоды с Романовым удивительно хороши, но возможно это еще одно из его умений вдобавок к умению говорить по-русски и знаниям о Шанель. С начала Олимпиады вся пресса писала о его жилье там. Поначалу он заявлял, что не будет жить олимпийской деревне (ему не понравилось там на прошлой олимпиаде), но получив серьезные угрозы со стороны защитников животных, он решил, что жить в дервне будет безопаснее. А ведь кроме дерева Баленсига, у него еще есть такое же их меховых шапок и накидок. Он настоял, чтобы его поселили в вместе с Танит Белбин, бывшей девушкой его неизменного врага и соперника Эвана Лайсачека. В интервью журналу People Вейр рассказал, что Танит - идеальная соседка - "она дала мне возможность бегать раздетым смотреть The Real Housewives of Atlanta. Танит же в свою очередь была счастлива жить рядом с Вейром т.к. в комнате стоял чудесный аромат, благодаря свечам и ей понравились постеры с Одри Хепберн. Лайсачек, с его прыжками и аккуратной стрижкой среднего американца, выглядит настолько натуралом, насколько только возможно. Он легко выйграл войну в воздухе - его прыжки были объективно намного сильнее - но Вейр показал лучший прокат в своей карьере, выступив в произвольной программе элегентно и страстно. Ну и как оказалось, представление еще не ококнчено. "Не нужно навешивать ярлыки. Я женился бы на женщине, я бы смог. Люди смеются надо мной. Но почему это кажется им смешным? Я люблю женщин." В день, когда Вейр проиграл, два канадских комментатора предложили Вейру пройти гендерный тест. Спустя несколько дней Вейр устроил пресс-конференцию, он появился с челкой на лбу и в пушистом меховом шарфе. "Они критиковали не мое катание, а меня как личность и это разозлило меня. В ванных я слышал о себе кое-что и похуже. Вот поэтому я не хочу, чтобы дети сталкивались с подобным. Мужественность вы определяете сами. Муженственность, женственность - это что-то старомодное, выросло целое поколение детей, которым не важен их пол или раса, или с кем они спят. Вейр любит говорить о сексе и сексуальности. ("Я люблю свой пенис", -сказал он за месяц до того как в твиттере Лайсачека появилось сообщение, в котором тот сомневался в его половой принадлежности). Он будет позировать для недвусмысленных фотографий, а затем настаивать на том, чтобы сохранить какую-то нелепую загадку, когда дело касается этой темы. "У меня свои мысли по поводу гомо- и гетеросексуальности, о браке, сексе и партнерстве". Он сидит в кресле в салоне Эрика Альта на Сэддл Ривер в Нью-Джерси. В свой второй 25-й день рождения он приехал, чтобы сделать свой отличительный кок (?). Эрик - здоровенный парень, который работает с Danielle Staub’s на The Real Housewives of New Jersey. "Только медведям я позволяю наводить красоту. Мне они нравятся."
NataliaV: Третья страница "I can have sex with myself, I can love myself." Weir is watching himself in the mirror as Alt uses a round brush on the top of his pouf. Every few words he pulls his lips together and looks at himself sideways in the mirror. “I’m completely self-sufficient,” he says. “I don’t need anyone for anything. I can have sex with myself, I can love myself, I can do all those things myself. The importance that people place on me not having another half even if it’s just for sex, it’s irrelevant to me. It’s very old-school. When you put people in boxes, you take away a lot of who that person is. How many gay men do we know who are completely straight-acting, who don’t even seem gay but they get classified in the same box as somebody who’s a drag queen? It’s void. It’s not real. I filled out my census form and I wrote down that I was a Pacific Islander because yes, I’m white, but why is that important? Why is anything important? You don’t need to have labels. I would marry a woman. I very well could. People laugh at me, but why is that so funny? I love women. My whole stance is that I just want people to react to who I am, I don’t want people to react to what I am.” At his agent’s office, without the distraction of hair dryers or Grindr or Marshmallow getting hit by a car, Weir wants to be very clear about all of it: “My sexuality is not something I’m ashamed of,” he says. “It’s not something I’m not sure of, it’s just that I have a very specific opinion of what sexuality is. For me, sexuality is sex. You can be heterosexual or homosexual with sex but be completely opposite with the relationship aspect of it. The two can go hand in hand, but they don’t have to. So, while someone can enjoy having sex with women, they could be totally happy marrying one of their bros.” His prime example is Simon van Kempen, of the New York Housewives, whom he’d met at a glaad event a few nights before. “He was wearing a big pink sweater, a sweater slung over the shoulder, walks very effeminate. And he’s married with two kids. I mean! Life is what you make it! It doesn’t matter what anyone else thinks.” So why is he so cagey about his own situation? “I can speak Russian. I can speak French. I know about Chanel. Especially vintage Chanel.All of these things, but they can’t really be applied to a nine-to-five.” “I’m not saying I’m gay, bisexual, multisexual, transsexual. I’m just me. And tomorrow if I want to marry a man, I’ll marry a man. If I want to marry a woman, I’ll marry a woman. It’s not categorizing. It’s not a box. But the reason I haven’t told the nitty-gritty and the dirty past and what I chose to be involved with sexually is because, first of all, it’s trashy. It’s not cute.” Also: It’s because he’s writing a book. Which will put it all out there. And, he hopes, sell lots and lots and lots of copies. “I’m a realist,” he says. “I’ve been in a couple of relationships, one of them was really long and it ended very badly and heartbreakingly. It was that first puppy love, but already it felt like forever love. It ended, I was heartbroken, and it made me really think about what I wanted and what this life could be with someone else, and I realized I would have ten lifetimes with my best girlfriends before I would get into something just physically. There’s always a little black book for the physical things, but when you’re sick and you’re lying in bed, you want your friends there.” I suggest that it is sometimes possible to find both qualities in the same person. “I don’t believe that anyone can complete me,” he answers. “I’m too fussy. There are lots of things I wish I could change in myself but I can’t—where things go, how things are done. Maybe when I’m older I’ll learn to give that up, but you know what? No one makes me happier than myself.” W eir thinks the whole thing has definitely affected his athletic career. It’s almost as if male figure skaters are expected to be neutered rather than actually gay, like prince figures from fairy tales—in it for the romance but, strictly speaking, chaste. “I think if I had been more p.c., had I played by the rules a bit more, I’d be the Olympic champion this year,” he says. “Figure skating is a very staid sport. It’s very dusty. It’s old. The people that are judging are 30 years more advanced in their lives and they’re not necessarily going to understand what we like, our hairstyles, our costumes. But they’re judging us. You try to impress them, but I would sooner slit my wrists than sell out. My quote-unquote flamboyance—I hate that word—but my flamboyance and my opinion on the world and that I’m not afraid of who I am, that hurt me.”
NataliaV: Четвертая страница Why he thinks he only came in sixth-place. He insists that the hook of “Dirty Love,” which goes, “I’m not scared of your dirty love / You think that you know me but I’ll call your bluff / Better raise your game come on let’s make some dirty love,” is not about actual sex but about his relationship with ice-skating judges and journalists. According to Weir, his sixth-place finish had less to do with his skating than with his relationship to glitter. “I felt going into the Olympics that I had very little support from my own country, from the U.S. Figure Skating federation,” he says one summer afternoon. “I went out there and I did everything I could possibly do, and I knew going into it that a medal wasn’t in my sights. It was political. In figure skating, there’s this thing, there’s a way that you can say, ‘Okay, if you help this skater, our skater, and promote him and push him to the top of the podium and help him get there, we will help yours.’ There’s a lot of that that goes on, and America likes to try and stay away from that issue, but everyone does it. I skated great, Evan skated great, we probably both should have been on the podium somewhere, but you know, the team official came to me and said, ‘We didn’t know you were going to skate like that.’ ” In Weir’s opinion, Lysacek, who enjoys discussing his heartbreak over the breakup of the Belbin affair, is “easier to put on a Wheaties box.” He behaves. He plays along. (And, never mind, he skates very, very, very well—and certainly more athletically than Weir.) Weir always registers himself in important skating events as “Johnny Gaga Weir.” He’s always speaking Russian and has even turned up to Olympic events dressed in the warm-up jacket of the Russian team. He taunts Lysacek (he recently called him a “slore,” which is half-slut, half-whore) and wears stiletto heels and women’s clothes, not in a drag way, but in a completely matter-of-fact, what’s-in-my-closet kind of way. Often, he has a full face of foundation, even off the ice. “It’s very hard,” he says, “but you know, someone literally came to my coach while I was crying behind a curtain and said, ‘We wish we had known Johnny was going to skate that well, because we were pushing the two other Americans.’ And that takes balls to say that.” W eir will be nearly 29 when the next Olympics rolls around, which is really pushing it, age-wise, in the world of international competition. In July, he decided to take himself out of competitive skating for at least a year. He started smoking menthol cigarettes. He wanted to be a little bit wild—like lots of athletes, he missed the “collegiate” experience the first time around, and he’d now like to have a little time with his friends, he’d like to go out dancing, he’d like to experiment with being bad. “Realistically, in four years I will be over the hill for a figure skater,” he says. “It would be a dream to compete in an Olympics in Russia, but I’m realistic. There will be skaters who are 19 and 20 who will be at the top, and even if I did make it, it would just be a nostalgia thing. If politically I couldn’t make it work and do well at this age, and I couldn’t do it four years ago, I’m not going to be able to do it at 29. And I’m very understanding of that. I have to make the most of what I can while I still can. I’ll be public as long as people will have me. “I work myself to the bone,” he continues. His cheeks are pink and clear. His eyes are round. He looks like a plush toy, or something from a comic book specifically designed to register “cute.” He is sweet and friendly and earnest. He doesn’t shout “gurl” even once. “I work hard to make the people who support me happy,” he says. He peers through his thick, dark eyelashes, blinks them slowly. “I’m training hard and I’m skating and I’m working, and I just don’t want to disappoint my fans.”
NataliaV: перевод будет. Местами вольный, но в разумных рамках.
NataliaV: вторая страничка готова. что-то скучно. Пересказ того, что все давно знают.
полная версия страницы